Душный июльский день, непривычно жаркий для Ларисы, плавно переходил в такой же душный вечер.
Только тяжелая, густая туча, плавно наползавшая на город с юга, со стороны Балашихи, обещала принести Подмосковью освежающий летний дождь. Прохладный ветер – первый предвестник этой грозы  –  защелкал утяжелителями красивых жалюзи, и тяжелые капли дождя громко застучали по откосу... 
Она сидела прямо подле распахнутого по случаю дневной жары окна, вслушиваясь в смесь предгрозового ветра,  фортепианного концерта Вивальди, шедшего фоновой музыкой из колонок, и ловя  краем уха разговоры участников будущей экспедиции.
Сама Лара, быстро осознав, что является тут одной из самых молодых, больше помалкивала. 
И про себя откровенно недоумевала по поводу отсутствия на торжественно накрытых столах хотя бы капли алкоголя.Ни шампанского, ни белого вина, ни коньяка.  Это была судьба, оберегавшая Лару от злоупотреблений алкоголем сначала в спортивной школе, потом – в университете, уровень подготовки в котором не подразумевал длительных «загулов», потом – долгая работа в арабской стране, живущей в 2047 году по канонам  трехсотлетней давности.
Вот теперь и тут. Отход ко сну в 22:00 и издевательская минеральная вода без газа в неограниченном количестве. Вероятно, обещанный им «строгий режим» начинался с первого дня…
С вежливейшей тоской Лара  в глазах пробежалась по серьезным лицам своих будущих коллег. Тоска смертная. Особенно эти пожилые биохимики. Или как их там? Маститая блондинка из профессуры, с которой Ларисе предстояло прожить рядом ближайшие три года, напоминала Ларе то ли лабораторную мышь, то ли вареную капусту… Остальные тоже не сильно от нее отличались.
С трудом подавив зевок, она перелистнула на своем КПК план подготовки, выданный им сегодня. Раскрыла детализацию на завтрашний день. Ну, так и есть. «Общефизическая подготовка», зал № 12, 8:30 утра…Отпрашиваться в первый же вечер было просто невозможно, да и не у кого. И сейчас, хотя официальная часть была давно закончена, Лара не уходила к себе в общежитие, размышляя над тем, с кем бы отправиться в вечерний самоход. В принципе, с технической точки зрения выбраться из городка не представлялось такой уж большой проблемой.  До МКАД было рукой подать. А там, в круговерти ночной Москвы: были сияющие ночные фонари, и шорох листьев Нескучного сада, и серебристое течение Москва-реки, и гнутые мостики над Яузой, и даже танцплощадки под открытым небом, где можно будет вдоволь танцевать танго и сальсу, взяв в партнеры первого попавшегося любителя-самоучку. Лара улыбнулась, но улыбка эта слегка потускнела – когда она опустила взгляд и наткнулась им сначала на нашивки «Роскосмоса» на своей летней форменной рубашке, а потом – на холодный внимательный взгляд. Этот парень был представлен как инженер, но Ларе было достаточно одного этого взгляда, чтобы понять – что этот инженер не так прост, как кажется на первый взгляд…  Впрочем, она прекрасно знала, что сейчас Сунгуров рассматривал отнюдь не ее лицо, слегка подчеркнутое неброским макияжем по случаю праздника. К тому, что взгляд собеседников изначально  сосредотачивается не на ее лице, губах или руках, а на широком шраме на шее – Лара давно уже привыкла. Поднявшись, она подошла поближе к Чингизу, положила локти на стол и склонилась к нему так, чтобы приблизить свое лицо к его лицу. Причем сделала это настолько изящно, чтобы, не переходя рамок приличия – одновременно продемонстрировать и красивую, несмотря на ломаный шрам, шею, и вырез в белой блузке, обтянувшей сейчас маленькую грудь.
- Чингиз, у меня к вам вопрос и одновременно предложение, –  улыбнулась она без игривости, но со свойственной ей детским заразительным энтузиазмом,  – вы здесь самый молодой, самый серьезный, и самый… внушающий доверие. Как вы посмотрите на то, чтобы до утра погулять по Москве? Удрать отсюда не так сложно, как кажется. Отметим карточки на входе в общежитие, а сами рванем куда-нибудь. За дождем никто не заметит. А через шесть часов уже вернемся обратно. Успеем натворить кучу дел…

Едва заметная усмешка Сунгурова не осталась без внимания Лары. Некоторое замешательство и непонимание отразилось в ее глазах, несмотря на то, что на слегка подкрашенных губах оставалась та же обаятельная и бесшабашная улыбка. Непониманию было простое объяснение: то, о чем  первым делом подумал  Сунгуров –  одновременно было последним, о чем думала в этот момент Лара. Насколько она была уверена в самой себе и в том отрыве, с которым она обошла нескольких конкурентов на место в экипаже: высоколобых еврейских юношей, отстраненных от мира сего,  с хрупкими запястьями, высосанной грудью и огромными, по-коровьи трогательными глазами – настолько она не рассматривала себя в качестве сколь либо сексуально-привлекательного объекта.
Поэтому ни в своем, ни в его поведении Лара не видела никаких намеков на возможную близость. Хотя со стороны могло показаться  именно так, тем более что, выслушав Чингиза, она набросила на плечи плотную темно-синюю тужурку с таким же логотипом, как на блузке – ярко-красная галочка в окружности. Галочка, ничего не говорила Ларе, в отличие от флага России, размещенного ниже. Именно это она считала самым главным. Этот знак был тем, что уравнивало ее с отцом…
А выкинуть ее из проекта…Черта с два. Она выиграла у еврейских юношей отнюдь не в копеечных диоптриях, метрах в секунду или объеме выдуваемого воздуха. На последнем тесте Лару отделяли от ближайшего конкурента 64 балла, в отличие от десятых долей, над которыми наверняка рыдали по ночам в стянутые с головы шапочки прочие конкуренты: воспитанники МАИ и МГУ.
Она уже выиграла - у них, у себя, у судьбы. Судя по словам Сунгурова - парень очень дорожил участием в проекте. А она не испытывала ни восторга, ни радости. Ларе захотелось сбежать еще сильней, когда на улице небольшой дождь грозил перейти в серьезный летний ливень. Которых не будет на Марсе. Который нужно запомнить…. Впечатать в память, как и многое другое на Земле, чего они, возможно, больше не увидят и никогда не почувствуют.
Снегопад. Метель. Сентябрьская роса. Открытый чистый воздух. Шелест промокших листьев… 
Теперь, когда она выиграла и попала в эту команду: оставалось лишь пройти специальную  подготовку и  впечатать в память все это. И если первая часть не представлялась Ларе сколь либо сложной – то о второй она задумалась только сейчас, в этот вечер, когда раскрыла окно в своей комнате. Она раздумывала над предложением Сунгурова всего одну минуту. В этот момент кто-то увеличил громкость звучавшая в этот момент музыки. Можно было заметить, как ларины тонкие пальцы принялись  едва заметно дирижировать хором, исполнявшим «Застольную песню» из Травиаты.
– Да бросьте! - усмехнулась она, - это как раз  марсианская программа выкидывает нас с Земли…Сегодня танцевать хочется, черт возьми! 
Лара улыбалась, уже приняв решение и начав деловито застегивать пластиковую молнию на своей куртке.
– Хорошо,  пойдемте  залезем на крышу….  если Вы не боитесь высоты и знаете про камеры так же подробно, как и про лестницы на крышах. Я то здесь первый раз, - добавила она совершенно без тени иронии, отчего это заботливое уточнение прозвучало еще более обидно.
–   Но помните – Вы лишили меня этим последней возможности передать секретные сведения о размере обуви членов марсианской экспедиции резиденту северокорейской разведки, Чингиз! Давайте за мной через пару минут!  –  совершенно серьезно, без тени юмора шепнула Лара, глядя прямо в глаза Сунгурову,  абсолютно точно скопировав и его тон заговорщика, и вызывающий взгляд. Этот чудовищный стиль шуток – ироничное балансирование на грани провокации, издевки и серьезности она позаимствовала у отца, доводившего ее до этим до слез в детстве. Как только Ларе исполнилось двенадцать – она стала отвечать тем же.
-  Спасибо за приятный вечер, господа!  Доброй всем ночи! –  вежливо и официально произнесла она в сторону находившихся поблизости биохимиков и  инженеров, вставая и мгновенно превращаясь в серьезную светскую женщину. Впоследствии она не раз удивит коллег метаморфозами подобного рода. Находившиеся рядом Мендельсон, Лебедев и Нойманн, увлеченные каким-то спором, лишь покивали ей. Ларе этого хватило. Идя по мягким дорожкам к выходу, она уже размышляла над тем, как бы обойти внимание камер наблюдения, которые наверняка были размещены везде. Особенных проблем с путешествие по территории базы не обещало. Но, если их можно было обойти – следовало это сделать.

Отредактировано Лариса Далянова (2015-01-05 00:16:31)

Лара стояла и ждала Чингиза на узкой дорожке из красной брусчатки, по питерской привычке натянув на голову куртку, которую для этой цели снова пришлось немного расстегнуть.
Дождь стучал по плотной ткани, но он оказался неожиданно ласкающим и теплым. Почти как свет десятков низеньких фонарей, подсвечивавших высаженные в ряд вдоль дорожки бахромчатые петунии невиданного сорта… Лара улыбалась сама себе краешками губ и глазами, отдыхавшими сейчас от яркого света помещения. Кивнув Чингизу, она проворно и послушно юркнула вслед за ним в шуршащие зеленые заросли, не забыв предварительно оглядеться во все стороны.
Внутри узкого прохода, засыпанного чем-то типа мелкой каменной крошки, она сбросила промокшую куртку с головы, и пригладила сразу двумя мокрыми ладонями свои коротко стриженые волосы.
- Тсссс….только между нами! Мне уже случалось попадать в капканы, расставленные для поимки вражеской разведки. Сами видели, Чингиз Айбатырович, чем это закончилось... – трагически произнесла она, усмехаясь и едва касаясь пальцами своей шеи. Это был недвусмысленный намек на то, что она заметила бестактное изучение этого предмета Сунгуровым.
Дальше Лара шла молча, стараясь ступать осторожно и не особенно шуршать гранитной крошкой под ногами. Впрочем, никого из персонала базы они так и не встретили до самого лифта, а раскаты грома и шум дождя успешно скрывали это их перемещение.
-  Сто пятьдесят метров. За двадцать секунд… - сопоставила она восхищенно информацию  с панели лифта и слова Чингиза, когда они уже оказались внутри кабины и она начала свой полет вверх, ощутимо прижав ее миниатюрное тело вниз и произведя внутри неприятное щекочущее чувство и легкую потерю ориентации в пространстве. Впрочем, Лара справилась с этим за пару секунд, после чего  сразу же отвернулась от Чингиза, и сделала шаг в сторону. Она приложила руку к толстому стеклу, за которым сейчас с фантастической скоростью проносились элементы металлоконструкций вышки, сливаясь в одну серую полосу, и явно получала удовольствие от полета вверх. Потом снова повернулась к нему, молча, совершенно раскованно улыбаясь Сунгурову, словно знала его уже много лет. В ее доброжелательном молчании не было ни игривости, ни напряженного выжидания...
Наконец подъем закончился, и лифт, помедлив секунду, бесшумно раскрыл стеклянные двери. Лара первой вышла на крышу вышки, покрытую необычным мягким покрытием. Площадка была небольшой – не более пятнадцати квадратных метров. Периметр  был ограничен высоким ограждением и ярко подсвечен прожекторами, свет которых  резанул  глаза Ларе, немедленно и бесстрашно посмотревшей вниз, через ограждение. К дождю, полившему сильнее, на такой высоте добавился фантастический ветер. Крошечный муравейник тренировочной базы внизу напомнил ей целый город, который можно увидеть из окна самолета: дрожащие огоньки смешивались с дождем и превращались в рыжие кружева...
Вышка слегка дрожала, сотрясаемая ветром, который на такой высоте был уже далеко не таким теплым. Он трепал ларины волосы, забирался под промокшую куртку, и почти морозил ее холодные руки. Но Лара была в явном восторге.
О сделанном макияже она уже забыла, и под глазами растеклись небольшие черные круги. За спиной у нее сверкнула молния, осветив ее мокрое лицо, и сделав ее на мгновение похожей на булгаковскую ведьму. Впрочем, она инстинктивно присела и зажала уши, услышав раскат грома, и от этого еще сильней рассмеялась.
- Здорово! А что теперь?  - все еще смеясь, попыталась она перекричать свистящий ветер, - здесь уже можно подавать прощение о прекращении дождя? Или не будем беспокоить высшие силы и попробуем прокатиться на этих американских горках?
Она махнула рукой чуть левее от себя. Там, в хитросплетении металлических лент, было размещено оборудование для скоростного спуска вниз – для тестирования экипажей кораблей  на перегрузки.

Она выслушивала его проповедь, едва заметно склонив голову к плечу, усмехаясь и со скучающим выражением лица. То ли парень не знал, что для использования этого оборудования нужен предварительный математический расчет, включающий в себя такие параметры, как рост и точный вес космонавта. То ли отлично знал – но отреагировал на провокацию с лицом непроницаемым и скучным, как и положено исполнительному отличнику. Отличник тем временем решительно повлек ее обратно в сторону лифта. Впрочем, сопротивляться ему Лара никак не стала. Во-первых, от пронзительного холодного  ветра на такой безумной высоте она и сама действительно вся продрогла, словно дело происходило в ноябре. Во-вторых – грохот и сверкающие молнии не способствовали разговору.. Стоя в кабине лифта, она все еще откровенно стучала зубами от холода, чувствуя – как ее легковесное тело тянет  к полу отяжелевшая от влаги куртка. И как одновременно поднимает вверх чувство, похожее на невесомость...  Лара заметила улыбку Чингиза еще раньше, чем он что-то произнес, и поняла – что спутника в прогулках по крышам чем-то забавляет выражениеее  лица. Обернувшись, Лара посмотрела на себя в стекло, отразившее ее: всю в каплях дождя, с сияющими от влаги волосами и огромными черными кругами вокруг глаз, делающие ее похожей на  встрепанную сову. Это обстоятельство ничуть не смутило Лару. Взяв абсолютно мокрый платок, предложенный Чингизом, она очень ловко, даже не контролируя процесс в импровизированном зеркале, аккуратно и тщательно стерла и потеки туши, и остатки бледно-розовой помады, а заодно и румян, которыми она сегодня тронула выступающие скулы.
- Спасибо большое. Завтра обязательно верну! – вежливо пообещала Лара, и засунула платок в карман куртки. В этот момент мгновенно попростевшим и словно помолодевшим лицом и непосредственной деловитостью она вдруг стала напоминать студентку…
Потом она засунула руки в карманы, и несколько секунд со свойственной ей непосредственностью изучала Сунгурова.У этой маленькой женщины,  еще минуту назад так легко органично смотревшейся в объятиях стихии, смывшей с ее лица всю краску, был сейчас странный взгляд. Одновременно пронзительный и острый, нетактично изучающий и равнодушно-отстраненный…
Тем временем лифт снова мягко остановился. На тридцати метрах грозовой ветер уже изрядно терял в силе, холоде и ярости….
Светлая прореха в объемных тучах, которую вспорол яркий луч закатного солнца далеко за горизонте, возвещала скорое окончание ливневого дождя.
- На крыше есть навесы кое-где, там будет посуше. И, надеюсь, ветра поменьше, - сказал Чингиз.
В нескольких шагах от Лары слегка покачивался на ветру узкий, не больше метра в ширину, и необычно длинный мостик.  Расстояния между перекладинами, о которых разбивались сейчас крупные капли дождя, было довольно широким. Вероятно, чтобы облегчить вес конструкции. Выход на крышу ангара был метрах в тридцати от них, но сейчас почти скрылся от взгляда за стеной дождя. Гроза тем временем теряла силу, уползая в сторону Москвы. Тучи над их головами слегка посветлели, вместо черно-угольного и сизого приобретя различные оттенки серого – от мокрого асфальта до цвета пыли.. Раскаты грома тоже слабели…
- Идите первым, Чингиз! Здесь за руку точно не получится, - сказала Лара, пропуская парня перед собой. От шагов мост покачивался основательно, и обоим приходилось держаться за скользкие поручни. Время от времени Чингиз оборачивался, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Лара шла осторожно, внимательно глядя себе под ноги и тщательно выбирая место, куда поставить ноги в крошечных, детского размера ботинках. 
Стальная серая крыша уже была от них в нескольких метрах, как вдруг какое-то холодное предчувствие или, наоборот, дежа-вю коснулось всего существа Лары. Словно она уже видела все это когда то давно: и мокрые стальные листы, и небольшие слуховые окна... И все это не было развлечением. Что-то смертельно-холодное и опасное выдохнуло ей в лицо, обметав губы неприятным, кислым запахом с привкусом крови .. Обледенев от животного страха, Лара сняла руки с поручней, и на мгновение прижала к лицу, словно стирая это омерзительное прикосновение.
Но  двигаться вперед она не перестала.. Одно неловкое движение – и тонкая подошва проскользнула по мокрой металлической пластине, не попав в намеченное место. Лару мгновенно отбросило назад. Дополнительную опасность ситуации придавало то, что поручни здесь были явно рассчитаны на  значительно больший рост. Если бы не фантастически ловкое извивающееся движение  всем корпусом,  в течение десяти лет упорно тренировавшегося ловить ускользающее равновесие и искать точку опоры уже в воздухе – Лара бы запросто  проскользнула своим крошечным телом между широко расставленными легкими поручнями. Обидно было то, что за этой комбинацией из случайной неуклюжести и фантастической ловкости внимательно наблюдал обернувшийся и, как показалось Ларе, побледневший Сунгуров. Впрочем, ему хватило сообразительности не метнуться на помощь, изменив тем самым геометрию расположения перил мостика в индивидуальной системе лариных координат. Мгновение спустя она уже крепко удерживалась за перила каким-то невероятным, кукольным образом вывернутой в суставе левой рукой и выпрямлялась. Правой Лара махнула рукой Сунгурову.
-  Идите, идите, Чингиз! Все в порядке! Просто я давно не лазила по крышам в трезвом виде, - привычно пошутила она, но в голосе Лары слышалась легкая досада. Не послевкусие страха или стресс – а именно простая досада. Словно Лариса сейчас случайно капнула кетчупом на белое платье в самом начале вечера, а не чудом избежала полета с тридцатиметровой высоты на бетонную площадку. Преодолев последние метры, Лара спрыгнула на металлическую крышу ангара, оглушительно грохнув по ней ботинками, и замерла, глядя вдаль. Обе руки она спокойно засунула при этом в боковые карманы куртки, прекрасно понимая, что Сунгуров сейчас не преминет поинтересоваться, дрожат они – или нет.  Дождь тем временем почти закончился. Последние мелкие капли падали в лужи, собравшиеся в мелких вмятинках.  Из-за того, что закончившийся грозой день был жарким, над верхушками леса мгновенно собрался молочный слоистый туман. В воздухе висел запах мокрого леса и озона, и Лара с наслаждением вдохнула его полной грудью. Оба стояли сейчас спиной к вышке, на которой были совсем недавно. Она была самым высоким строением на территории базы. Поэтому сейчас перед ними было только море чистого воздуха,  зеленое пространство огромного национального парка и где-то вдалеке – ярко освещенная лента МКАДа.
- А хотите узнать, зачем я здесь, Чингиз? – спросила она, обернувшись к нему и снова улыбнувшись, но уже не бесшабашной улыбкой ведьмы, а с лицом серьезным, умным и спокойным.
– Мой отец – подводник. Когда он отправляется в поход, он всегда кладет  в карман немного обычной земли. Говорит, она помогает ему там чувствовать свою Родину… А 56 миллионов километров – это гораздо больше сотен метров под водой. И обычной землей тут не отделаешься… Я боюсь, что даже за оставшийся здесь год не смогу сберечь в памяти все это. Не смогу запомнить все, за что я люблю Землю…Не говоря уж о том, чтобы увидеть и испытать здесь что-то, чего еще не доводилось переживать. И, видно, уже не придется. Слишком большую цену мы заплатили за то, чтобы попасть сюда. Без гарантии, что это сделает нас счастливыми людьми. Не находите?  - Лара отвернулась на мгновение, сощурив глаза на вылившееся на мгновение солнце.
- Ну….а Вы почему тут? Со мной? – спросила она, причем тон ее говорил о том, что она уверена в том, что у Чингиза ответ на этот вопрос найдется легко и сразу.

Отредактировано Лариса Далянова (2015-01-07 00:53:21)

Лара в ответ только отрицательно мотнула головой, отвернувшись от Чингиза, как только он закончил говорить.
Она специально отошла от него на несколько метров и подошла к самому краю крыши. Прямо перед глазами в прорехе между серыми тучами в этот момент догорал мягким алым светом июльский закат.
Лара, подставив влажному душистому ветру свое некрасивое, но неуловимо обаятельное маленькое лицо, в полном молчании несколько минут отрешенно улыбалась лучам заходящего над Москвой солнца своей детской улыбкой. Но как только медовые лучи исчезли за очередной мрачной тучей, Лара вернулась к Чингизу, встав прямо напротив. Разница в их росте была настолько ощутима, что девчонке приходилось смотреть снизу-вверх, чтобы увидеть глаза Сунгурова. Впрочем, именно так было практически со всеми собеседниками, и Лару этот факт никогда не смущал.
- Да. Похоже, вы действительно верите в то, что говорите. Особенно насчет высокого социального статуса. Это звучит убедительно и вдохновенно. Собственно говоря, гораздо более вдохновенно, чем гипотетическая ключевая роль нашей экспедиции в деле освоения Марса,  - произнесла Далянова с оттенком уважения, иронично усмехаясь и грубоватым мужским жестом зацепляя большие пальцы рук за карманы форменных брюк.
- Я вот про себя такого сказать не могу. Знаете, даже не хочется разводить философию относительно того, что не имеет смысла человечеству осваивать новые планеты и галактики, пока наша собственная планета несовершенна, больна войнами, бедами, полна человеческим страданием. Просто почему-то мне кажется, что я должна остаться здесь, на Земле. С каждым днем мне все сильней кажется, что мое место здесь… Я должна остаться здесь. Мое место не там, на передовых рубежах российской науки.
Лара передернула плечами, одним выражением лица показывая, что превосходно понимает, что ее слова прозвучат для такого человека, как Чингиз, или детским капризом, или полным бредом.
-  Конечно, я знаю, что сделала практически невозможное для женщины, оказавшись в составе этой экспедиции, - улыбнулась она, – я прекрасно осведомлена о том,  сколько людей отдали бы все, что у них есть, чтобы оказаться на моем месте. Но только я почему-то  вижу один и тот же сон. Возле моего дома полыхает в огне густой зеленый клен. Странно, листья яркие, зеленые – а он горит алым пламенем. Еще я слышу крики людей… Потом вижу, как медленно и беззвучно оседают высотки, которые видны из моего окна. А солнечный свет закрывает бетонная пыль, душная….Она красная и густая, как кровь…Это, наверное, я просто перечитала учебных материалов о Марсе.
Лара замолчала на секунду, поняв – что в голосе ее звучит неожиданная откровенность и боль.
- Так что я, наверное, единственный человек из нашего экипажа, полностью лишенный амбициозных планов на звание героя России и еще какую-нибудь марсианскую регалию. Но Вы, Чингиз Айбатырович, об этом никому не скажете. А если и скажете – то вам никто не поверит. А если и поверят – то замены мне не найдут. Да вы это отлично знаете!
Сказав это, Лара доброжелательно улыбнулась, продемонстрировав ямочки на бледном без косметики лице, и развела локтями, спеленутыми сейчас спущенной к плечам курткой.
- А вот теперь я чувствую, что замерзла, - заявила она, перестав быть серьезной, - но не хочу прятаться в нору. У нас всех еще будет прекрасная возможность понять, как чувствуют себя консервы в тесной банке. Но сегодня и сейчас  огромная крыша в полном нашем распоряжении. Умеете Вы танцевать, Чингиз?

Руки Лары похолодели не от ветра. То многое, что она видела и слышала, оставалось недосказанным. Но в памяти Лары вдруг всплыло так ярко, словно она только сейчас с криком подняла голову от мокрой подушки.
И сама Лара не могла бы сказать, какой фрагмент из этого множества снов самый страшный. Этим фрагментом мог быть звук: леденящий сердце мерный вой сирен гражданской обороны, разносящийся по безлюдным улицам города с девятисотлетней историей, доживающего последние секунды. Или сцены массового  мародерства и десятков тысяч мучительных, ставших обыденностью смертей,  на все еще живых, окровавленных окраинах погибшего мегаполиса…. Или запахи: гарь, копоть, сладкий запах разлагающихся трупов, металлический радиоактивный привкус… Впрочем, детализировать эти подробности вслух или восстанавливать в памяти Ларе не хотелось. Тем более, что высказав мнение о том, что она просто боится полета, Сунгуров понял ее настолько неправильно, что девчонка лишь молча усмехнулась. Ну а решительное, быстрое и легкое согласие Чингиза совсем не удивило Лару, а только искренне порадовало.  Несмотря на штампованность фраз  и выдававший его острый волчий взгляд,  этот Сунгуров вообще нравился ей все больше и больше: в первую очередь своим заразительным спокойствием и приятной, абсолютной предсказуемостью поведения и слов.
Но в тот момент, когда он склонился к ней, взял за руку и слегка приобнял за талию, забирая инициативу – Лара едва заметно вздрогнула и даже чуть отстранилась. Разумом она понимала, что выглядит в этот момент как капризная малолетка, испугавшаяся собственной решительности и минутной прихоти. Но на внешний вид Ларе было наплевать. Вот уже десять лет в таких ситуациях ей требовалось усилие воли и короткая жесткая борьба с самой собой.
Нужно было мигом преодолеть фантомные страхи и память тела, которые буквально кричали сейчас о смертельной опасности, которой сопровождается любое доверие собственного тела кому-то, кроме самой себя. Широкий объемный шрам, не дававший ей забыть об этом – предательски засветился на  шее Лары.  Впрочем, в руки она взяла себя практически мгновенно.
-  Не ожидала такой решительности, Чингиз! Одну минуту, погодите-ка!
Освободившись от его объятий, она мигом сбросила куртку, оставшись в одной футболке,  и отшвырнула тяжелую куртку в сторону. Быстро вынув из заднего кармана форменных брюк тонкий смартфон, Лара вытерла влажные пальцы правой руки о  бок футболки, остававшийся сухим, и быстро заскользила ими по экрану.
- Петь я не буду. Применения этого оружия массового поражения вы еще не заслужили. Сейчас выберу что-нибудь…. Минуту. Что-нибудь такое, чтобы совместить наши неудобные ботинки, ваше отсутствие опыта и мое желание танцевать в такую интересную комбинацию, которую мы будем вспоминать на Марсе. А, вот! – воскликнула она радостно.
Лара остановила поиск и подняла лицо вверх. Совершенно автоматически, даже не задумываясь, она сделала шаг назад, опустив стопу в ботинке на мягкой подошве на внешнюю сторону пальцев. Левая рука с зажатым в ней телефоном взметнулась вверх над головой.
– Ну, попробуем! Тому, кто в бою думает о последствиях, никогда не стать героем, как говорил имам Шамиль! – засмеялась она, приседая в коротком  изящном книксене, приветствуя партнера.
- Белый вальс, с вашего позволения, господин Сунгуров! – провозгласила Лара, вплывая в руки Чингиза и  гармонично подстраивая свое крошечное тело под габариты партнера. Удивительное превращение некрасивой девочки-подростка в белой футболке, грубоватых форменных брюках и ботинках редкостно маленького размера, в фантастически изящную игрушечную балерину произошло так стремительно, что легкая растерянность Чингиза не осталась незамеченной Ларой. Она сразу чуть крепче сжала его руку, намереваясь если не управлять танцем, то немного подсказывать Чингизу, и сделала первый шаг назад на правую сторону, запрокинув голову. Сама она уже профессионально растворилась в  выбранном ею медленном танце, мысленно выведя его линию по крыше,  погруженная в движения взлетов и падений, старательно удерживая плечи строго параллельно земле и поворачивая голову в направлении движения...

Лару, которая посвятила стремительному скольжению сквозь воздух  больше десяти лет своей жизни, совсем  не смутила первая техническая ошибка Чингиза. Скорее наоборот: эта ошибка вдохновила саму Лару  на полную концентрацию умственных и физических усилий.  Безмятежно улыбнувшись и слегка отрицательно помотав головой  в ответ на извинения Чингиза, она просто еще больше сосредоточилась. Превратившись в подвижный и гибкий одновременно сгусток энергии, Лара ввинтилась в этот танец умом и телом, и следующие две минуты с математической точностью просчитывала шаги и повороты, которые благодаря этому становились у пары все более синхронными, быстрыми, плавными и ловкими. Через двадцать секунд Лара уже расслабилась и полностью отдалась импровизации,  по привычке мерно отсчитывая в голове вальсовый счет и получая при этом невероятное удовольствие от танца. Ей вообще безумно нравилась та легкость, с которой они с Чингизом общались не только словами, но и телами. Никакого стеснения, долгой отладки, мучительно преодолеваемых нестыковок, ошибок и непонимания. Все было в такт и удивительно гармонично - несмотря на их недолгое знакомство, отсутствие опыта и огромную разницу в росте. Хотя последнее, вероятно, ситуацию только упрощало. Опыт подсказывал Ларе, что в этой  легкости взаимодействия тел можно найти большее, чем  казалось на первый взгляд. Обнаруженная легкость была ключом к взаимопониманию и той общечеловеческой симпатии, которая позволяет людям разделяться на своих и чужих  не благодаря жизненным тезаурусам и установкам, а на основании интуитивного, неосознанного разумом ощущения близости.
Слишком много лет она провела в спорте, где все телесное и физическое было близко, откровенно и примитивно. Именно эта обыденность и частота различного рода взаимодействий с крепкими ладонями и мускулистыми бедрами партнеров отключила в Ларе чувственную восприимчивость к различным вариантам физического контакта. С детства устремленная к мускульным удовольствиям, она совершенно упустила из виду ту небольшую группу мышц, которая ведает сугубыми наслаждениями. Естественно, за достижения в этой области не присуждали разрядов, не включали в сборные. И природные инстинкты отступили перед юношеским тщеславием Ларисы Даляновой. Отступили, так и не вернувшись после самой большой ошибки ее жизни – попытки встать в пару на льду, которая началась с переругиваний на ходу, а закончилась тяжелейшей травмой для нее. Вероятно, именно поэтому раскрасневшаяся от танца Лара, замерев в финальной точке вальса, даже не сразу поняла, что руки Чингиза сползли с ее спины и теперь сжимают ее задницу. Еще несколько секунд, пока ее сознание продиралось через легкую пелену наивного непонимания, на которое только она одна могла быт ь способна в такой недвусмысленной для других ситуации, Лара продолжала улыбаться. Впрочем, улыбаться она продолжала даже тогда, когда поняла, что от нее ожидается нечто большее. И даже тут лохмотья уничтоженного инстинкта права собственности на это миниатюрное тело не подсказали Ларе, как следует себя вести. Она не стала вырываться или возражать. Хотя внутри у Лары смешивались недоумение и легкая обида: ее полнейшая женская несостоятельность в заповедных областях, связанных с соблазнением мужчин и прочих  интимных взаимодействиях  подсказывали ей, что Сунгуров, приступивший к исполнению должностных обязанностей, просто проверяет ее сейчас  на легкомыслие подобного рода. Не снимая рук Чингиза со своего тела, Лара облизнула соленые губы и приподнялась на цыпочки, сплетя свои руки вокруг его шеи.
Она улыбнулась Чингизу так, что было понятно – сейчас растаявшая от ласки девчонка прижмется губами к его губам. Она почти это сделала – но вдруг чувственно и легко проскользнула мимо них, прижавшись к щеке.
-  Убери-ка руки с моей задницы, Чингиз Айбатырович! – прошептала она ему на ухо, обдавая кожу Чингиза жарким дыханием, - убери, не порти вечер в первую очередь себе. Я жаловаться не буду. Жаловаться и к доктору ты побежишь. А у нас оценочные листы психологической совместимости членов экспедиции должны быть идеальными, чтобы  ЦУП не волновать разбитой посудой.

Отступив назад, Лара слушала Чингиза с выражением лица, которое можно было бы обозначить как слегка растерянное. Впрочем, растерянность не смогла стереть с губ, самой природой предназначенных для улыбки, легкую иронию. Откровения Сунгурова ее не удивили: три года назад в их доме было много таких людей. Все они одновременно были похожи друг на друга и на хамелеонов. Вежливая дежурная улыбка на их лицах присутствовала всегда - волчьи повадки они прикрывали профессиональной выдержанностью и гражданской одеждой. Но излучение опасности, которое испытывала Лара в их обществе, было сравнимо с чувством внутренней паники, которое испытывает случайный свидетель кошмарной железнодорожной катастрофы. Сначала их крайне интересовало повышенное внимание журналистов к семье командира погибшего в холодных водах Атлантики 885 проекта. Потом, спустя полгода, такой же яркий майор с неуловимыми, скошенными к носу от вранья глазами, передал их семье записку, найденную вместе с  телом отца. Не нужно было быть экспертом, чтобы понять – значительная часть текста вырезана. Остались лишь слова, которые адресовались лично дочери. «Будь собой. Делай то, что любишь и хочешь. Но лучше, чем другие. Я люблю тебя»… Вероятно, именно по этому излучению опасности Лара и догадалась, что Сунгуров – не простой инженер. Но разумом она понимала – в данном конкретном случае ей придется не только мириться с его существованием, но и каким-то образом наладить контакт, не показывая своей неприязни. Экземпляр, стоявший сейчас перед ней с праведным лицом пропагандиста с репинской картины  – был еще и намного более хитрым, чем ФСБ-шники, которых Ларе доводилось видеть ранее.  Но придется искать плюсы. Во всяком случае, качеством, которое Лара ценила в людях – умением держать себя в руках – Сунгуров обладал в полной мере.
- Я? – переспросила Лара тоном веселым и спокойным,  иронично приподнимая бровь и совсем без прежней угрозы или обиды в тоне, - возможно, да. А вы всегда готовы обслужить всех, кто вас захочет, стоит им только легко намекнуть, капитан Сунгуров?
Она обидно засмеялась и всунула телефон в боковой карман форменных брюк. Но что делать с руками дальше – Лара не знала. Поэтому она снова зацепила большие пальцы рук за карманы и немного покачалась с носков на пятки, разминая напряженные мышцы. Лара вообще первый раз в жизни оказалась в такой нелепой ситуации – вполне  обычное поведение вдруг привело ее на скользкий лед тончайших эмоциональных граней взаимоотношений между мужчиной и женщиной.... Но и мужчиной оказался ни много ни мало – комитетчик из марсианской экспедиции.
- Знаете, Чингиз, - произнесла Лара примирительным и деловым тоном, вместо того, чтобы развернуться и покорно поплестись в корпус, - признаюсь вам честно -  до этого момента мне как-то не приходили в голову подобные мысли. Для меня танцевать вместе - это просто танцевать вместе.
При этих словах Лара легко пожала плечами, и немного смущенно улыбнулась.
- Но если я умудрилась вызвать у вас специфический интерес, то это неожиданный и приятный комплимент моим данным.
«И свидетельство вашего дурного вкуса!» - сразу же подумала она, но вслух этого не произнесла.
-Но мы не можем позволить себе ничего подобного ни сейчас, ни в ближайшие три года. Вы знаете это, и я это знаю. Давайте определимся относительно нашей психологической совместимости следующим образом: я вам гарантирую, что через три года, когда мы вернемся с Марса, мы обязательно займемся любовью. Ровно через час после окончания традиционной пресс-конференции в Роскосмосе. Где бы она не состоялась! Ну, это в том случае, конечно, если вы за три года не передумаете в отношении меня и не захотите сменить страсть на медленное ритуальное убийство, - уточнила Лара, глядя на Чингиза смеющимися глазами.
- А сейчас, пока у нас есть еще полчаса до отбоя, а до корпуса – не больше пяти минут, я предлагаю последнее танго. Это тот же секс, только в вертикальном положении и под правильную музыку. А вас просто невозможно не хотеть, и вы об этом прекрасно осведомлены, - сказала Лара так непосредственно, серьезно и без тени кокетства, что ее хрипловатый голос прозвучал мистически непристойно. 
- А уже завтра мы будем серьезны, внимательны, политически и идеологически выдержаны. И вопрос о психологической совместимости таким образом будет решен. Ваш голос, хоть он и не является решающим, - подчеркнула она, -но крайне важен для нас!  Ну, по рукам?
И смеющаяся Лара открыто протянула Чингизу свою крошечную ладонь.

Отредактировано Лариса Далянова (2015-06-29 01:15:42)