Совсем не обладающий навыками обороны, Захария, конечно же, не справился даже с травмированным чилийцем и в первую же минуту оказался отброшен назад. Голова с треском - он был готов поклясться, что слышал этот проклятый треск, звёзды так видел точно - вписалась в металлическую раму. Было больно и мучительно стыдно, перед глазами плясали кровавые зайчики, а ещё он очень беспокоился за камеру - всё это время она висела на его руке, на прочном шнуре, и долбанулась о стену вместе с ним. Страшно подумать, а вдруг хрустнула не голова?
Он с усилием поднялся, широко расставив руки и ноги, чилиец, освободившийся из захвата профессора пёр прямо на него. Захария не сводил с него взгляда, пытаясь нащупать за спиной ручку двери. По-испански он знал только "Я холост", "Давайте платить пополам" и несколько витиеватых ругательств, которые пришлись очень к месту.
Из кабины показалась девочка с кофром. Захария с трудом удержался от взгляда в её сторону - нужно было не привлекать внимания старика к тому, что делалось за его спиной.
- Дара, очень тихо вернись назад в кабину и найди в кофре пистолет, - успевает сказать он как раз тогда, когда пальцы находят ручку, а чилиец предпринимает атаку.

[dice=1936-1:6:0:удалось ли Захарии захлопнуть дверь]

У Дэвида упала планка. Такая злость накатила на себя и свою беспомощность, что неизвестно, откуда силы взялись. Быстро очухавшись от удара ногой по голове, он с рыком поднялся на ноги во весь свой рост, тут же чиркнув макушкой по потолку, и надел на чилийца сзади кольцо из своих сцепленных рук, "спеленав его" и прижав к себе. Больно было страшно, но ярость оказалась сильнее. А когда эта ярость подкреплена еще и страхом за своего ребенка, находящегося рядом, то мало что может остановить.  Старикан сразу потерял способность действовать руками, зажатый пусть раненым, но высоким и крепким человеком. Дэвид все свои силы направил на удержание дедка. Тот, поняв, что руки зажаты, принялся снова лягаться и сердито орать. Впрочем, возможно, он орал еще и от страха, если увидел, что происходит снаружи, пока дверь была недолго открыта. Бинты на плече Бернстайна почти полностью пропитались кровью и мокро блестели, а тело мгновенно покрылось потом.
- Прекрати! - рявкнул он в ухо чилийцу. - Или я убью тебя, клянусь.
Сказано это было с таким чувством и уверенностью, что в глазах старикана и вправду появился страх, который отлично увидел Захария, стоящий напротив. Пусть дед и не знал английского, но, похоже, понял, что именно ему сказали.
- Зак, ноги, - выдохнул Дэвид, в тоне которого осталась угроза. - Ему надо связать ноги, чтоб не брыкался. Долго я не смогу его так удерживать.
И в этот момент Бернстайн страшно обрадовался тому, что хоть кто-то пришел на помощь. Киношнику он теперь будет страшно благодарен за это. Дэвид, хоть и слышал выстрелы снаружи, но не знал, что там происходит. Поэтому все еще был уверен, что старикан-чилиец - это гарантия безопасности команды, и возможность уехать спокойно.

Захария метнулся было к ним, но быстро понял, что связывать ему пленника нечем. Он извернулся в проходе, чтоб растормошить чей-то чемодан, выдернул оттуда первую попавшую водолазку с рукавами подлиннее - и тут же получил неплохой удар по рёбрам. Это его, впрочем, не остановило. Он видел, что Бернстайн на пределе и если его что и держит на ногах, то адреналин и страх за ребёнка.
Захария использовал ту же тактику, что и профессор - он, стоя на коленях, придавил ноги чилийца собственным весом (удары продолжали сыпаться, но были куда менее болезненны) и принялся спелёнывать их водолазкой.
Оставалось понять, как теперь покрепче связать верхнюю половину, чтоб освободить Дэвида от такой нагрузки.

Летиции дважды повторять не нужно было, так что, когда охранник договорил, Аконит уже захлопывала дверь Мерса, попутно поворачивая ключ зажигания. Машина покорно завелась, когда охранник запрыгнул в машину, Летиция не стала тратить время на разворот задним ходом, вдавила педаль в пол, обогнула Флеттоп и позже устремилась в пустыню в погоню за единственным сбежавшим. "Если не снимем, то протараню", - подумала она, догоняя чилийца.

МакЭйли ждать себя не заставил - к тому же иметь дело со стяжками для кабелей ему в силу профессии приходилось часто. Крепление скрипнуло и легло на место. Захария привалился к стене и потрогал челюсть, которая тоже успела пострадать от пинка старика:
- Кажется, у меня шатается зуб.
Ровер выглядел как после бомбёжки, да и четверо его пассажиров представляли собой картину довольно живописную. Опомнившись, Захария включил камеру - слава всем богам, она работала! - и взял в кадр лицо чилийца. В наступившей тишине вдруг отчётливо прозвучали выстрелы. Самое время было вспомнить, что там, снаружи, остался весь их лагерь, и что безопасностью там и не пахло.

Дэвид, сморщившись от боли, отвалился к штабелю кофров, как только чилийца, наконец, связали. Но не удержался от усмешки, услышав слова Закари о зубе.
- Считайте, легко отделались. Он мне все голени отбил ногами. Подраться дядька - не дурак...
Чилиец лежал на полу на животе, тяжело дыша. Схватка стала серьезным испытанием и для него.  И он ее проиграл двум американцам. Дэвид повернул голову к Даре, собираясь ее спросить, как она. Но девочка заговорила первой, предложив перевязку. Бернстайн просто удивлялся дочери - обычная же девчонка, но держалась по-боевому, не ударилась в панику, и даже помощь предлагает. Но Дэвид не хотел, чтобы она видела его раны. Они мелкие, конечно, всего лишь дробь. Но все равно это - огнестрельные раны. А у любой выдержки есть предел. И Бог его знает, не станет ли такое зрелище слишком сильным испытанием для психики дочери. И сколько ей еще придется вынести испытаний, пока на этой планете не найдется хоть какое-то пристанище для горстки американцев, попавших в беду.
- Дэрри, можно пока поискать в аптечке кровоостанавливающие пакеты и примотать их сверху, - начал он, понимая, что толку от этих пакетов будет мало поверх промокшей повязки, но звуки снаружи прервали его.
Внутренняя дверь в шлюз была все еще открыта, поэтому через одну внешнюю люди в ровере и услышали стрельбу. При закрытом звуков внутри вообще бы не было. А сейчас стало слышно. Приглушенно, но вполне отчетливо. Сперва один выстрел, не похожий на винтовочный, а потом застрекотали уже автоматы охранников экспедиции. Да так, что создавалось впечатление, что они поливают противника огнем.
- Господи, что там происходит? - пробормотал Дэвид испуганно. - Чилийцы пошли на приступ? Сумасшествие какое-то... Зак, бросьте свою камеру, закройте дверь и сядьте в проходе между кофрами, ближе ко мне. Если начнется обстрел, то ровер быстро продырявят. А за металлическими ящиками пули нас не достанут. Дэрри, иди ко мне, сядь рядом.
Бернстайн переместился в проход поглубже и подтянул к себе колени, желая оставить место для Закари и Дары рядом с собой. Но лежащий на полу чилиец занимал столько места, что усесться можно было только на него, чтобы нормально укрыться.
- Надо задвинуть под сиденье биотуалет, который оторвал от пола этот тип. И усадить его в дальнем углу напротив дверей. И тогда будет место, чтобы вам устроиться рядом со мной, Зак. И... по поводу камеры. Конечно, это ваше право - снимать или нет. Но то, что сейчас происходит, может стать компроматом на нашу экспедицию. Если кто-то из наших потенциальных врагов увидит это. Понимаете?

Летиция продолжала давить на газ, решив, что лучше она наглотается пыли, чем допустит побег одного чилийца. В данный момент её мозг был полностью отключен, и она следовала приказам. Это было отчасти странно, ведь Аконит никогда не участвовала в боевых действиях, все, что происходило здесь было для неё в новинку. Это потом до неё дойдет, что Морт убит, что охранник, так самоотверженно прикрывающий её машиной тоже вскоре умрет, потому что получил серьезные  раны, что Бернстайн ранен и все опять же из-за чилийцев. Она готова натянуть каждого виновного в этой войне на раскаленную арматуру или послушать их вопли из железного быка. Но все это напускное, пока адреналин бушует.
- Врешь, не уйдешь, - процедила она сквозь зубы, стараясь выжать из Мерса ещё больше и готовая в любой момент таранить развалюху чилийскую.

Да, наверное, в некоторые моменты своей жизни Дэвид вправду считал многих сотрудников СМИ и киношников людьми безнравственными, готовыми ради "жареного" или "кровищи" наплевать на мораль. Немного таких видел лично, но новостей по телевидению с кучей натуралистичных кадров убитых и раненых обычно хватает, чтобы составить подобное мнение о людях, это снимавших и выпустивших в эфир. Особенно в то время, когда дети могут смотреть телевизор. Дару он хотел бы ограждать от подобных нездоровых зрелищ, но слишком много времени проводил на работе, уделяя семье лишь процентов 10-15 своего времени бодрствования. Впрочем, жена успешно справлялась с воспитанием, и дочь только радовала Бернстайна успехами и здравомыслием, не свойственным многим ее сверстникам. Возможно, тут еще сыграла роль и школа - дорогая и приличная, где детям давали хорошие базовые знания.
- Может, вы и правы, Зак, - произнес Дэвид с внутренним содроганием наблюдая за тем, как Дара подходит к нему с аптечкой. - Снимайте, раз уверены, что это правильно, и иначе не можете. В конце концов, все мы должны заниматься своим делом. Только мне теперь будет трудно заниматься своим... Потому что в этом мире космос теперь на хрен никому не нужен. И те, кто остался там, на других планетах, тоже. Им сейчас точно не позавидуешь. А тут, на Земле, скоро самой востребованной профессией станет плотник, чтобы выстругивать из дерева копья и стрелы...
Осознав, что выругался, он виновато посмотрел на дочь.
- Прости, Дэрри, я случайно.
Все свое мужество Бернстайн собрал в кулак,чтобы не орать позорно во время перевязки. Больно было страшно, глаза чуть ен вылезли, потому что анестетики больше не действовали. Он покосился на аптечку и попросил хриплым от напряжения голосом:
- Дэрри, там есть какие-нибудь обезболивающие таблетки? И попить... И... спасибо, детка. Ты просто молодец. Так гораздо лучше.
В этом Дэвид был не уверен, но считал, что добрый порыв дочери надо поощрить в любом случае. Ему нужен был врач, а не временные меры - удаление дроби, нормальная дезинфекция, антибиотики и покой. А тут какой покой?..
- Садись со мной рядом, моя хорошая, - попросил Дэвид Дару, желая постоянно ощущать ее рядом, где, как он считал, она будет в безопасности.
Старик-чилиец вел себя тихо - видно, устал от борьбы, и понял, что теперь рыпаться бессмысленно. Он только свернулся на полу и перекатился набок, принимая более удобное положение. На американцев даже не смотрел, хмуро уставившись в металлическую поверхность одного из кофров.
- Почему вы не занялись коррекцией зрения, Закари? - спросил Бернстайн, и добавил тише. - Спросил очкарик очкарика...
Привалившись здоровым плечом к штабелю ящиков, он пытался хоть как-то поудобней пристроить свои длиннющие ножищи. Они сроду ему доставляли неудобства - в самолетах, автобусах. Зато проблемы "достать воробушка" никогда не возникало. У всего есть плюсы и минусы.
- Радиация тут пока еще, слава Богу, в пределах нормы. Чуть повыше, чем была, но пока не опасна. Будем надеяться, что ветры будут дуть в правильном направлении, унося все, что ТАМ в атмосфере возникло, подальше от нас. В этом отношении мы пока в безопасности. но не от людей, как показало время. Что там снаружи, Зак? Если вы там снимали, то вы в курсе, чего там стрельба поднялась?

- ДЭННИ! - заорала Летти и хотела уже было вдавить по тормозам, когда фигура молодого мужчины исчезла в пыли, но здравый смысл ей напомнил, что прежде чем кидаться на помощь товарищу, нужно остановить того, из-за кого все это случилось. Чилиец пытался спастись, хоть и знал, что Мерс его догонит в три счета, а там уже и американцы. Но, вот Аконит осталась без стрелка и что она может сделать? Она прекрасно понимала, что безоружна, что в машине едва ли найдется пистолет, но что-то же делать надо! И при этом оставить машину невредимой или хотя бы на ходу. В подлокотнике не оказалось ничего полезного, только тряпки, ручка, тонкий блокнот и конфеты. Что если попытаться развернуть сузуки? возможно ли, что она тогда при развороте наткнется на камень и кубарем покатится по пустыне? Честно говоря, ничего другого Аконит не приходило в голову. В салоне не было даже бутылки, разбив которую, можно было продырявить осколками - что то же спорно - второе колесо. Или она просто плохо искала.
Решив пойти на таран, Летиция пристегнулась - вдруг её саму поведет? - немного сбавила газ, оказавшись напротив заднего правого крыла сузуки, крутанула руль вправо.

[dice=7744-1:6:0:успех на разворот сузуки]

Захария вздрогнул, глядя на спину Бернстайна. Выглядела она так, будто обезбаливающими здесь не обойдёшься - железо ходило где-то внутри его тела и сама мысль об этом внушала липкий животный страх. Как с этим справиться? Захария знает, как сделать хороший кадр, как работать со звуком и светом, как уломать охрану пропустить, как заставить собеседника разговориться. Но понятия не имеет, как оглушать и связывать людей, как стрелять по живой цели, как остаться в живых, в конце концов. Он не истерик, но где-то внутри его потряхивает, как от сильного холода.
Все устали, свернулись на полу, понятия не имея, что происходит снаружи. "Не трогай меня, я в домике".
- Я все деньги спускал на оборудование, - отвечает МакЭйли, потянувшись к переносице и быстро опуская руку, поправлять было нечего. - Да и... не казалось особенно важным. А ещё я врачей не люблю, особенно тех, что тыкают тебе в глаза чем-то острым. Касательно профессий - мне кажется, Дэвид, уж кто-кто, а они устроятся в этом новом мире. А мы со своей хроникой всплывем лет через тридцать-пятьдесят, посмертно, вероятнее всего. И это при хорошем стечении обстоятельств.
Пока Бернстайн пытается как-то расположить в тесном пространстве свои ноги, Захария напряжённо вслушивается в звуки за дверью, он почти привык к ужасному запаху внутри ровера, его разрывают на части два желания: несколько самоубийственное - немедленно выбежать наружу чтоб узнать, наконец, что там твориться; и трусливое, детское - никогда не открывать эту дверь, никогда-никогда-никогда. Дэвида, видимо, тоже волнует то, что за дверью.
- Я не знаю, - мотает он головой в ответ на вопрос, - когда я уходил, они отступали, вроде как, а Летиция и Морт собирались совершить некий маневр, чтобы забрать мерс в лагерь - машины-то все на счету.
Захария перехватывает камеру покрепче и решается, наконец:
- Не знаю уж, когда до нас доберётся радиация и дуют ли правильные ветры, а только мне, Дэвид, пожалуй следует выйти и осмотреться.

- Я надеюсь, что все будет не так плохо, - ответил Бернстайн МакЭйли. - У нас хорошее оборудование и мозги. Может, не самые лучшие в NASA, но точно лучшие в районе ближайших двухсот миль. Бог дал людям разум, чтобы выживать. И мы выживем.
Хоть Дэвид и старался говорить уверенно, но сам сейчас не верил в то, что разум хоть сколько-нибудь может быть полезен, например, в настоящей ситуации. Как показали события, сейчас куда больше значения имеют тупая физическая сила и боевые навыки. Если бы тут стоял отряд американских солдат, то банда чилийцев не посмела бы напасть. Но они знали, что тут - плохо вооруженные ботаны из NASA. С тем самым бесполезным в бою разумом... На рассказ Закари о том, что творилось снаружи, Дэвид покивал.
- Меня всегда удивляло, как порой меняются люди, когда меняется ситуация. Мы у этих чилийцев покупали сладости, фрукты и мороженое. Они нам улыбались и радовались баксам. Пусть не любили особо гринго, но мы не делали им зла. Что ж такое с людьми происходит...
Дэвид вздохнул, поморщившись от боли, и откинул голову на штабель ящиков. Сидеть ему было неудобно и трудно. Но пока вариантов было немного.
- Идите, Закари, - ответил он МакЭйли, который захотел выйти. - Спасибо вам за помощь. Я ваш должник. Сам бы не справился. Этот прыткий дед больше не доставит хлопот. Если сможете, сообщите, что там творится. И захватите воды, пожалуйста, когда пойдете сюда. По-моему, упаковки с бутылками погрузили в "Арту"*.
Бернстайн глянул на чилийца, который лежал на боку неподвижно, не глядя на американцев. Подошла Дара, протянула отцу пенталгин и недопитую "Миринду". От этих пилюль толку мало будет, но хоть что-то. Дэвид выпил одну таблетку, оставив немного напитка.  Девочка села возле отца, и он увидел, как она подавлена. Протянув к дочери здоровую руку, Дэвид притянул ее к себе, обняв. Поцеловал в маковку и произнес как можно более успокаивающе:
- Мы выберемся, Дэрри. Найдем своих, и нас будет много. На военной базе в Перу полно наших солдат и пилотов. Они не дадут нас в обиду. И в этом мире обязательно найдется какое-то местечко для нас. Я выздоровею, и все будет... 
Вот язык не повернулся сказать слово "хорошо", хотя именно его Бернстайн собирался произнести. Он не хотел врать дочери, хотя очень желал ее успокоить, утешить. Поэтому Бернстайн умолк, прижал к себе Дару и добавил на иврите:
- Если Бог дал нам возможность пережить эту войну, то будет помогать и дальше. Испытания он нам посылает ради укрепления нашего духа. Мы - сильные. И ты только что это доказала. Я горжусь тобой, моя детка. Давай будем терпеливыми и еще немного подождем. Надеюсь, мы скоро уже уедем отсюда.
Бернстайн еще раз поцеловал Дару в макушку и просто сидел с ней в обнимку, поглаживая здоровой рукой по плечу. Другой он шевелить сейчас не смог бы без воплей. Но услужливые эндорфины все же активничали в его теле - боль, хоть и грызла, но уже тупее, терпимее, если не шевелиться. Может, и таблетка хоть как-то поможет.

---------------------------
* "Арту" - неофициальное название марсианского ровера R2-40. Так его все зовут обычно в экспедиции, по имени робота R2D2 из классической киносаги "Звездные войны".