>> Гараж

Ровер R2-40 доехал до канатной дороги минут за 15. Минц остановился возле площадки, над которой висел пассажирский вагончик, а чуть поодаль на том же тросе - электродвижок с болтающимися тросами, на концах которых висели массивные крюки с крепежными карабина. Эврам осмотрелся. Он рассчитывал увидеть какую-то подвесную площадку для марсоходов, потому что в вагончик они точно не влезли бы. Тем более русские машины, которые были куда больше американской.
- А как вы роверы вниз спускаете? - спросил он, разглядывая гигантский механизм канатной дороги, от которого в каньон тянулись толстенные металлические тросы.
Наверно, операторы станции Mars-2, получавшие снимки со спутников, видели, как русские спускают свои машины вниз. Эврам пока этого себе не представлял.

Гараж >> Дорога
Ровер R2-40

- (англ.) Да, странно. Системы, конечно разные, но построены на одних принципах, и не должно быть таких конфликтов между планшетами. – Николай, бросив косой взгляд на Эврама, отложил свой планшет и полез в тот американский, что был рядом, наблюдая за картой и приборами.

- (англ.) Скажи мне, Эврам, почему от вас… в смысле от тебя, Айрин и… Как его зовут? Третьего, в общем. Иногда прям какая-то враждебность будто исходит? Вы считаете нас врагами? Бывает такое ощущение. – Прервал общее молчание Бубнов, когда они отъехали метров на 100 от станции. В голосе и интонациях речи Николая не было ни агрессии, ни угрозы. Разве что некоторая смесь любопытства и грусти и, может быть, нотка разочарования, как бывает у учителя, при взгляде на ученика. - Не-не, ты послушай. Я не хочу нравоучения устраивать или что-то подобное. Просто для размышлений. Если бы мы были вам врагами, мы бы вас не спасали. Зачем бы нам это? Мы вас спасли, рискуя жизнями, между прочим. Своими жизнями. Потому что и мы, и вы – люди. Вам, выросшим в США, это, возможно, не понятно и странно. Вы думаете, что мы ищем от вас какой-то пользы? Какой-то выгоды? Нет. Те, кто выросли в России, мыслят несколько иначе. В наших мотивах бывает и практицизм и эмоции, которые не объяснить логически. И на своем опыте могу сказать, что, если ты хочешь завести хорошие отношения, то начинать надо с себя. Посмотри на меня – похож я на типичного славянина? Мой папа – чистокровный китаец. И фамилия у меня была китайская – Ху… не знаю, как объяснить тебе связанную с ним игру слов оскорбительного характера. Но я стал гражданином моей страны, я стал своим для других граждан моей станы. Да, с некоторыми особенно не дружелюбными личностями, которые привыкли уважать только силу, приходилось драться, но это ещё когда я в школе был. Здесь, на Марсе, люди дружелюбные, отзывчивые, умные, профессиональные. Здесь нет тех, кто хотел бы воевать с кем бы то ни было.
Да, именно это, правда, немного иначе, я и хотел тебе рассказать в гараже. И ты мне сейчас об этом напомнил. Эврам, ведь ты же не идиот? «Таких не берут в космонавты». Я не хочу обвинять тебя ни в чем. Как я уже говорил, мы команда. По крайне мере на эту поездку. По крайней мере, мне хочется на это рассчитывать. Без доверия и честности – команда не возможна, я считаю. И мне хочется доверять тебе, но, если честно, я считаю, что ты недоговариваешь. Говоря коротко, всё выглядит так, будто ты и не пытался скинуть коды… не доверяешь? Нет, не отвечай.
Задумайся просто, для себя. Хочешь ты быть частью команды? Или ты хочешь быть недоверчивым иждивенцем? Видишь ли, добираться до ваших НП – это долго, трудно и рискованно. Я хочу знать, есть ли смысл нам туда направляться, оправдано ли это будет. Крайняя точка принятия решения для тебя – спуск. Как только мы спустимся в Мелас, я должен знать, куда мы всё-таки едем…
Николай замолчал, и в ровере снова воцарилась тишина.

Дорога >> Канатная дорога
- (англ.) Ага… Вот и «канатка». – на этих словах Коля бросил быстрый взгляд на Минца, с немым вопросом в глазах, который американец вряд ли уловил.
- (англ.) Легко спускаем! Цепляем крючки к роверам и спускаем. А вот «Арту»… будем сейчас изобретать. Подъезжай прям под крючки. Переодеваемся и выходим… Тросы с собой.
Идея Бубнова была проста – использовать взятые со склада буксировочные тросы, как петли. Одеть их на шасси и повесить с их помощью ровер на крючки. Точнее, простой эта идея казалась, когда Коля её придумывал. А вот на сколько легко будет её реализовать…

Ровер R2-40

Пака мельком разглядывал маршрут, все его мысли сейчас крутились вокруг разговора между Бубновым и Минцем. Справедливое возмущение заволакивало сознание. Тем временем, они вышли из ровера. Если бы, они остались ещё в кабине, ареограф бы не выдержал, ввалился в кабину и со словами: "А когда хлеб наш жрал, о прошлом противостоянии что-то не вспоминал, сука!" накинулся бы на зарвавшегося пиндоса. К сожалению или к счастью, такая возможность была упущена, и он получил возможность слегка успокоиться, хотя всё внутри так и клокотало от гнева. Прикрыв глаза и сделав глубокий вдох и выдох, Пака всё таки решил, что драка это не выход и постарался взять себя в руки. Надев шлем, он вышел из ровера.

Дорога >> Канатная дорога
Подойдя к Бубнову, Пака включил связь и как можно спокойнее, обратился к Николаю:
- Что тут смотреть Коль. Давай команду, да возвращаемся на базу. Наш неуважаемый нахлебник решил поиграть в хранителя древних знаний, до которых мы русские не доросли. Тебя не возмущает, вот это "хочу введу пароль, не захочу - не введу"? Как руководитель - реши здесь и сейчас - стоит ли тащиться на НП или нет!

Эврам по лицу Николая понял, что объяснения его не устроили. Русский не захотел понять его. Может, не смог из-за специфического менталитета. А, может, хотел видеть американцев собачками, служащими за сахарок, как в цирке. И подтвердил, что  и вправду намерен обмотать ровер тросами и спускать его именно в таком состоянии.
- Вы ненормальные, - проворчал Минц, борясь с жарким желанием послать русских к черту и вернуться на базу, отказавшись от поездки совсем. 
Но выглядеть трусом не хотелось, и на площадки надо съездить, потому что неизвестно когда еще представится такая возможность. Поэтому Эврам собрал волю в кулак и махнул рукой Николаю.
- Подожди, я уберу на крыше антенны и сложу панели. Но все равно, аккуратней там. И тросы я сам под машиной протяну, чтобы раму не повредить. Она сложная, не хотелось бы что-то сломать. Я знаю, где там нежные узлы.
Минц говорил, вроде, делово, но все же нервно. Он боялся спускаться так. Но и слабину давать перед русскими не желал.
- Не надо вагонов, на ровере спустимся. Полагаю, вы знаете, что делаете, и сами убиться не хотите.
Только этим сейчас Эврам себя и утешал. Он сбегал в ровер, сложил с планшета солнечные панели и антенны на крыше, затем вернулся наружу и взялся за устрашающего вида толстые металлические тросы. Вздохнул обреченно, и принялся заводить их под ровер.

Канатная дорога (верх)

Николай уже хотел было лезть наверх, но...
- (англ.) Эврам, тросы надо не снизу под Ровером протягивать! Стоп! - Минц начал вдруг шевелиться - то ли хотел реабилиторваться, демонстрируя лояльность и послушание, то ли мозги снова пудрил, отвлекая внимание. Зато Пака решил-таки достучаться до самого дня Колиного мозга, демонстрируя свой знаменитый пылкий характер. Бубнов бросил на Неля строгий взгляд.
- (рус.) Пака. Повторяю, у нас есть задача и мы её выполним. Я, будучи руководителем группы, первый отвечаю за её выполнение и ответственность на мне. Я хочу добиться добровольного и искреннего сотрудничества. Понимаю и, в общем-то, разделяю твое негодование, но давай постараемся работать командной. Будут возражения, претензии, если, то по возвращению на "Салют" можешь доложить Ковалю. А сейчас нам надо работать...
- (англ.) Так, мужики! Объясняю идею ещё раз! Минц, тросы продеваем не под ровером, нет. Не под днищем ровера. Под мосты... Эмм... под "лапки". - Бубнов не сомневался, что Пака понял его сразу - это американец мыслит иначе, ему сложнее. Но всё равно, тыкая руками в "лапки" ровера и показывая руками, как тросы должны пройти под ними, старался это делать так, чтобы видели оба.
И сразу полез на крышу Ровера.
- (англ.) Секундочку. Я сообщение на "Салют" отправлю. Вытаскивайте пока.

- (англ.) Готов. Подавайте тросы...

Русские о чем-то заспорили, причем Нель как-то особенно яростно. А Бубнов ему спокойно отвечал. Минц замер, ожидая,к огда они поговорят, влипать и дополнительной наклять атмосферу он не хотел. И несколько заволновался, подумав, что Нель возмущается именно способом спуска ровера вниз. Наверно, он тоже считал это опасным, чем встревожил Эврама еще больше. Тут Николай принялся объяснять, что он имел в виду. Минц с недовольством подумал, что это вполне может если не повредить, то поцарапать амортизаторы. Но сделаны независимые рамы, правда, в расчете на куда больший груз, нежели три человека. Все же в будущем хотелось бы решить проблему менее "травматичным" для машины способом.
- Окей, - вздохнул он и принялся заводить петли тросов вокруг колесных рам, как объяснил Николай.
Бубнов связывался по-русски с базой, ему ответил Сунгуров - это все  Минц слышал в общем канале. Сам же продолжил заниматься делом. Опутав петлями тяжелого троса ступицы, он посмотрел на Николая.
- А как тебе концы наверх подать? Эти штуки чертовски тяжелые, - заметил Минц.

- (англ.) Конечно тяжелые, не швейные же нитки. Зато крепкие. – Николай проконтролировал, как опустится рамка с подвешенными крюками. Затем, стоя на крыше, подвинул рамку, чтобы висящий на ней крюк был ближе к Эвраму и Паке, и им бы осталось лишь накинуть петлю на крюк.
- (англ.) Ну хоть здесь ничего перепаивать и перепрограммировать не надо, чтобы унифицировать. – порадовался в слух Николай, когда петля легко оделась на крючок. – (англ.) Давайте по два троса на каждую «лапу» и крюк соответственно.

За весь последующий процесс остропывания ровера, Нель не произнес ни слова, обидевшись на весь белый свет, что его слова были проигнорированы.

Ровер R2-40

Закончив, он молча забрался в ровер и достав планшет, уткнулся в него, предварительно сняв шлем. Скачав со спутника фотоснимки предстоящей дороги в более высоком разрешении, принялся просматривать маршрут на предмет опасности. Как обычно, погружение в научный процесс, охолонило его и он уже более спокойно закончил просчёт дороги. Как бы самому себе, но так, чтобы слышал Бубнов, он произнёс:
- Да что собственно волноваться: пять вёрст для бешеной собаки не крюк. Ну доедем до НП, ну поцелуем оборудование, да и вернёмся назад не солоно хлебавши. Чего я волнуюсь - пустяки, дело житейское! Правильно я говорю? - Похлопал он по плечу иноземца. Нель осознанно говорил на русском языке, зная, что американец его не понимает. Пусть лишний раз помнит, что никакой он не член команды. Как был чужаком, так и остался.

Отредактировано Пака Нель (2016-02-25 06:21:13)

Нель снова что-то по-русски сказал Бубнову (но, вроде, без негатива в тоне) и похлопал Эврама по плечу. Минц повернул к нему голову и сказал:
- Я не понимаю. Буду признателен, если вы будете говорить по-английски.
Пришлось все же напомнить о приличиях. А то создавалось впечатление, что русские назло американцу болтают только на своем языке. Почему-то Минцу казалось, что так оно и есть. А, значит, с командой ему не очень повезло. Но насчет нелюбви Неля к американцам он был в курсе, а Бубнов пока говорил, в основном, ан английском, за что Эврам был ему благодарен. Все ж таки негоже командиру поддерживать нездоровые отношения в группе.
Минцу конкретно нехорошо стало, когда ровер дернулся, поднялся в воздух и поплыл над поверхностью. Конечно, когда американцы взлетали с Земли или садились в шаттле на Марсе должно было быть страшней, но там Эврам понимал, что вокруг  - крепкие стены, которые рассчитаны на самые сильные перегрузки, а Хьюстон и NASA сделали все для того, чтобы люди долетели целыми и невредимыми. Особенно учитывая, сколько стоят полеты на Марс. И в иллюминаторы тогда никто из астронавтов не смотрел, потому что были пристегнуты к креслам челнока, а информация снаружи приходила только в виде графиков и таблиц на мониторы. А вот сейчас Минц наблюдал "полет" Арту над Марсом воочию.
"Какой идиот придумал делать остекление кабины ровера внизу?" - с досадой подумал Минц, глядя под ноги. Вообще-то, умный человек это придумал - чтобы видеть, куда едешь. В условиях тотального марсианского бездорожья окно под ногами пилота важно. Но сейчас вид  через это акриловое стекло стало пыткой для Минца. У него все внутри сжалось, когда ровер "пролетел" над кромкой обрыва и поплыл на высоте примерно 300 метров над изрезанным трещинами крутым склоном каньона, отправившись в путь к следующей вышке канатной дороги. Только на Марсе с его низким тяготением можно было делать такие здоровые вышки. Дна Долины Маринер - в восьми километрах внизу - вообще не было видно, он терялся в дымке. Ровер покачивался и как будто чуть вибрировал временами, отчего в животе Минца завтрак начинал проситься наружу. Американец заметно позеленел и лицо его заблестело от выступившего пота. И руки невольно сами потянулись к  ремням безопасности и автоматически застегнули их, прижав астронавта к креслу. Эврам старался уводить взгляд вверх, в небо, чтобы не видеть пугающей бездны под ногами, но там рыжими зловещими "колбасами" качались тросы, по которым спускалась трелевочная каретка, волокущая ровер. И это зрелище тоже ничуть не успокаивало. Взгляд Минца все равно невольно и подло возвращался вниз.
Тут еще до кучи очень ярко в памяти всплыли моменты, когда во время катастрофы на станции "Mars-2" Эврам и Айрин были в ровере на подъемнике. Как задрожала и перекосилась платформа, как они выскочили из машины и бежали к скальной стене, как через секунды рухнула секция подъемника вместе с R2 с высоты почти в 10 километров. Жуткое зрелище опять встало перед глазами Минца. И вспомнилось, как он и Айрин лезли потом по скале наверх, осознавая, что под ними чудовищной глубины каньон. Но тогда главное было - выжить и вылезти, вниз особо в стрессе не смотрели. А сейчас Эвраму приходилось смотреть... И казалось, что сам Марс с издевательской усмешкой разинул циклопическую пасть и медленно втягивал в нее людей, запертых в алюминиевой коробчонке.
Эврам вцепился руками в подлокотники и сглотнул тягучую слюну, которой полный рот набрался, пытаясь сосредоточиться на планшете перед собой. Но фигово ему это помогало. Вернее, вообще не помогало, так как на мониторе мигали красным несколько индикаторов, сообщавших о потере контакта колес с поверхностью и смещении центра тяжести машины , а боковым зрением Минц все равно видел надвигающуюся из пыльной дали следующую вышку, телепающиеся тросы наверху и ползущий ландшафт далеко внизу. В голове злыми москитами вились мысли о том, какого диаметра или толщины получится комок из этой консервной банки на веревочках, если она шмякнется с такой высоты и покатится по склону вниз: толще метра или нет? Гроб за шесть миллионов долларов - что может быть почетней для астронавта?..
Эврам закрыл глаза и откинул голову на подголовник кресла. В первый момент, вроде, стало даже лучше, когда ничего не видишь. Но через мгновение Эврам понял, что у него все чувства обострились, и каждое качание, дрожание и мелкие толчки он ощущает всем телом, хотя оно упаковано в скафандр. Минц осознавал, что, скорее всего, все эти явления дорисовывает ему его собственное перепуганное воображение, и заставлял себя верить в то, что все нормально. Сидят же русские спокойно, и не дергаются. А Эврам тут расклеился совсем, последние душевные силы растрачивая на то, чтобы сохранить лицо, а не сорваться с места и не забегать с криками "Мы все умрем!". Тут ровер как-то особенно сильно закачался, вызвав у Минца еще и воспоминания о тренировках на центрифуге перед полетом. Минц их прошел, но только за счет умения держать лицо - не показывая экзаменаторам, как же ему было хреново. После каждой втихаря блевал, чтобы никто не видел. Хотел же на Марс полететь... Страшно хотел...
От очередного толчка ровера в животе Эврама все упало, тошнота конкретно подкатила к горлу, и Минц вынужден был открыть глаза. Спускаться еще долго, видимо... Придется терпеть... Все равно деваться некуда.

Ровер R2-40
Внешне Николай казался очень спокоен, хотя ему тоже было дискомфортно на высоте не то, что птичьего полета, на почти что высоте полета рейсового самолета, смотреть в «лобовое стекло», но его папа – китаец и, кроме прочего, научил его медитации. Поэтому Бубнов сидел спокойно, прикрыв глаза, и мысленно молился: «Спасибо, папа, что научил меня отрешенности. Спасибо мама… просто спасибо! Спасибо строителям этой чудесной канатной дороги, за то, что сделали её очень-очень крепкой. Спасибо моим учителям и моей голове, что сообразил, как подвесить эту иномарку. И да не случится лажи ни с чем! И да будет всё хорошо! Пака, твою мать… пристыдить бы за такое воспитание!»
- (рус.) Пака, уймись. Это мой приказ как старшего группы. Сейчас не время и не место для выяснения межличностных или межнациональных отношений. Для этого у тебя будет личное время, когда вернемся на «Салют».
- (англ.) Эврам, поверь, ничего интересного на русском мы не говорим. Если говорить коротко, то Паке не нравится твое поведение, твое отношение к российским астронавтам и к нам двоим в частности. Если говорить честно, то я тоже не в восторге. Но! Напомню вам обоим, на всякий случай, мы сейчас на Марсе, в одной команде, состоящей из нас троих. Каждый из нас должен выполнить свою часть работы и не мешать выполнять свою работу другим. Всем ясно?
- (англ.) Эврам, если тебе так жутко страшно, можешь сесть где-то сзади – там иллюминаторов нет. А то ты, пока спустимся, свихнешься уже…

Нель только задумался, как бы выманить Николая на откровенный разговор, как началось движение. Видимо американцу откровенно поплохело. Настолько, что он решил сменить ареал обитания на место в салоне. Пака сопровождал его перемещения неприятственным взглядом. Он подметил и капли пота на лбу и бледность лица. Несколько смягчившись, он только собрался узнать о его здоровье, как тот выхватил из под сиденья биотуалет и принялся что называется: "звать ихтиандра".
- Итить-колотить! - выдал самое подходящее высказывание в данной ситуации, учёный.
Закончив свой зов, американец как ни в чём не бывало, плюхнулся обратно на сидение и принялся попивать воду. Нель подождал с минуту, но похоже чужак успокоил свой желудок и тот не стремится вновь исторгнуть из себя всё содержимое.
- Вот это номер! - начал он.
- (анг.) Что с тобой, малой? Ты если отравился - уголь активированный прими - вон аптечка лежит, враз поможет. Нам работать надо и болезные нам не нужны. Или как Коля говорит - действительно от страха обделался?
Пака внутренне сетовал на куцый английский язык, на котором невозможно одновременно выразить и соболезнование, заботу и в то же время сарказм.

Эврам разозлился на наглого русского ареографа уже не на шутку. Он зло сверкнул глазами в его сторону. И тут понял, что этот агрессивный человек намеренно его провоцирует на конфликт. Потому что ни один нормальный человек не стал бы так в лоб оскорблять другого, когда тому нездоровится. Эврам вздохнул, покачав головой. Нель во время недельной "отсидки" в медблоке вел себя менее злобно. Но, едва выйди из него, начал проявлять крайне негативное отношение к американцам. "Это он пытается меня таким образом проверить на лояльность, что ли?" - подумал Минц. Потому что ни один психолог - на в Роскомосе, ни в NASA - никогда бы не отправил на Марс конфликтного человека. А тут провокации просто лезли из этого странного парня. Появилось предположение, что на станции его кто-то подзуживает. И не из тех, кто сидел запертым в медблоке. Минц также подумал о том, что полковник Коваль, акт подчеркнуто вежливо и добро относившийся к американцам, может быть двуличным. И именно он подталкивал Неля к такому поведению и бестактности, чтобы выяснить, насколько Эврам, Честер и Айрин могут быть проблемны, если их допечь. Да, такое было возможно... В медицине такой прием назывался стимуляцией криза, когда организм больного человека намеренно химически подталкивали к кризисному состоянию, чтобы болезнь быстрее пошла на спад. Минц не хотел думать о начальнике русской экспедиции дурно, потому что такие методы проверки считал бесчеловечными, учитывая, сколько американцам пришлось пережить за последние недели. И сейчас Эврам не собирался своим раздражением награждать усилия Неля, и сдержался.
- Со мной все в порядке, - устало ответил он. - Это не отравление.
А в голове отметил, что "Коля говорит", будто он обделался от страха. Вот, значит, что обсуждали Бубнов с ареографом по-русски. Ну, страх был, его заметили, и Минцу остается только попытаться сохранить хоть какое-то достоинство в такой ситуации. Все равно поделать он уже ничего с этим не мог. Но понял, что и Бубнов относится к американцу так же, как и Нель, хоть на словах, обращенных к Минцу, этого не демонстрировал. "Вот же угораздило поехать с парочкой националистов" - с тоской подумал Эврам, понимая, что поездка выдастся втройне тяжелой. И сейчас его задача - не дать себя накрутить, сдерживаться. Как говорится, бездомному на Марсе лучше помалкивать и терпеть. Но Минц знал, что вечно терпеть никто не сможет, если его постоянно гнобить. И всерьез задумался о том, чтобы вернуться на станцию "Mars-2", и пытаться там выжить, сколько будет возможно. Хотя бы в большем психологическом комфорте. Но понимал, что это глупо - выжить американцы смогут только у русских, где есть пища, воздух, энергия и оборудование. Поэтому Эврам до конца поездки помалкивал, включив "великое еврейское терпение", впитанное с молоком матери.
Надо сказать, что злость и отсутствие иллюминаторов отчасти помогли Эвраму справиться и со своим страхом. Он почувствовал себя лучше, успокоился, успешно отогнал от сея все мрачные мысли, настроившись только на работу. И с нетерпением ждал, когда ровер окажется на дне Меласа, где он снова сможет повести его, наслаждаясь сцеплением с поверхностью. Теперь воистину именно "наслаждаясь".
Спускались долго. Но вскоре Эврам почувствовал по возникшей мягкой инерции, что движение трелевочной каретки, волокущей Арту, замедляется. Значит, поверхность уже близко, и этот жуткий "полет" заканчивается. Обрадовался даже, но ровер завис в воздухе, а Бубнов сообщил о проблемах и черных дюнах, зачем-то вспомнив про Хьюстон. Еще одна болезненная поддевка. Шутки в словах Николая Минц не увидел. Отстегнулся от кресла, встал и подошел к открытой двери в кабину. И там увидел черные дюны в конце канатной дороги. И страшно обрадовался этому концу. И не понял, что так встревожило русских.
- А в чем риск? - спросил он у Николая. - Арту прекрасно ходит по глубоким пескам. Я постараюсь провести его так, чтобы не увязнуть.
В рассказы Айрин об особенностях неоргаников Эврам не вникал, сам автонов не слышал, и рамки проходит, как положено. Поэтому совершенно не видел опасности в каких-то дюнах, которых полно на Марсе.

-(англ.) Пака, говори по-английски. Мы поехали единой группой по приказу полковника. Значит должны организовывать группу, а не строить из себя подростковый социум района гетто в миниатюре. Мы, к тому же, ученые... - замечание Бубнов было сделано без резких акцентов, как бы между прочим, но с требовательными нотками.
- (англ.) Глядя на этот piz... Извини, Эврам, но я не знаю на твоем языке аналогов. Ты что-то знаешь про черные дюны, Эврам? Не видел их раньше? Если коротко, то мы в вери-вери-супер-факинг-шит ситуации сейчас, похоже. Пака, скажи свое мнение? На сколько опасны они нам сейчас и, если мы на них опустимся? А то глядя на этот... это всё, у меня, конечно, есть мысли, как нам быть, но мне хочется максимально точно определить перспективы решений моих и ваших...

- Да ты издеваешься, что ли? - негромко у самого себя спросил Нель, пронаблюдав, как американец прошёл вперёд и по хозяйски устроился на сидении. Впрочем, исследовательская жилка требовала заняться делом, и он не стал заострять сейчас внимание. Ареограф буквально впился глазами в пейзаж, наблюдаемый с высоты птичьего полёта (даром что птицы на Марсе не летали). Не реагируя на реплику Минца, он задумчиво протянул:
- Прааавильно, дядя Федор, спуск тормознул, поспешишь - людей насмешишь. Вот что, Коль. Спустись ка пониже, метров так на 50. А я возьму лом и сброшу его через шлюз. В связи с новыми вводными, эти дюны могут выкинуть новый фокус. Вот и посмотрим на реакцию. Ах, да по англицки говорить? Ну переведи ему сам, если хочешь.
Не задерживаясь больше в проходе, Нель вернулся в салон, высвобождая из зажимов лом.