>> Спальный отсек №1 (Делсон, Минц)
>> Медблок

Честер вошел вслед за Сунгуровым в столовую, тут же чувствуя себя некомфортно. Ему никогда не нравились столпотворения по любым поводам, по этой причине Чейз в школе обедал на стадионе, в университете предпочитал где-то отсиживаться и даже заказывал обед на рабочее место, а на базе приходил кушать уже после всех. Неприятно чувство того, что все взгляды прикованы к нему не оставляло Дэлсона, хотя самой "привлекательной" фигурой из американцев был Минц.
Первым подошел Мендельсон, чем несколько удивил Честера, потому что американец был убежден, что чествовать погибших на американской базе никто и не подумает. Пусть даже единичное упоминание и все же.
Он ответил на рукопожатие.
- И Вы примите мои соболезнования, - а потом вместе с остальными занял предложенные Мендельсоном места.

Аркадий благодарно и скорбно кивнул Маргарите. Понимая, что американцы вряд ли знакомы с ритуалами русских поминок, взял на себя роль их помощника в этом.
- (анг) Я немного расскажу вам о том, как и что тут принято делать, - сказал он негромко Честеру, Айрин и Минцу. - Когда будет сказано первое слово - думаю, начальник экспедиции обратится к присутствующим, когда придет, то сперва принято съесть ложку кутьи. Это вот эта рисовая каша с изюмом и медом. Это своеобразное жертвенное блюдо, считающееся пищей умерших. Затем обязательно нужно поесть борща, и обязательно горячего. Потому что считается, что умершие питаются паром от еды на поминках. Затем принято есть блины и пить кисель. Это тоже ритуальная еда для поминок. Ну, и водки за упокой душ принять. Не чокаясь. А кто верующий, то и с крестным знамением, и пожеланием светлого загробного пути умершим. Символом присутствия с нами наших ушедших друзей являются вот эти приборы, на которые традиционно ставят рюмку водки, накрытую кусочком хлеба. Таким образом, умершие как будто сидят с нами за одним столом.
"Со мной Шура, наверно, всегда будет сидеть за одним столом", - подумал он, посмотрев в тарелку с борщом, которая стояла перед ним. Посуда была сделана так, чтобы дольше сохранять температуру блюда. Поэтому, несмотря на ожидание Коваля и сбора членов экспедиции, борщ был все еще горячим и парящим.

2-я лаборатория >>

Коридор

Сибилла не спеша шла по коридору, похоже о чем-то задумавшись. На самом деле сейчас она едва ли могла соображать. После столь долгого пребывания в лаборатории, ей требовалось некоторое время, чтобы переключиться на другие заботы. В коридорах и кабинетах, мимо которых она проходила, было непривычно тихо для этого времени суток, и Нойманн предположила, что все уже собрались в столовой. Она нахмурилась и упрекнула себя за то, что снова опаздывает. Недовольно проведя рукой по волосам, она как будто попыталась стряхнуть тлетворные мысли, но настроение тем не менее оставалось паршивым.

Коридор

Сибилла не видела Владимира и по звуку шагов предположила, что это Зайцев вышел из своего кабинета. Не придавая этому особого значения, она не стала оборачиваться и приветствовать его, решив, что «немой» пройдет мимо. Через секунду она уже не обращала внимания на шаги, продолжая идти своей дорогой. Ощутив чужое прикосновение, она немного вздрогнула от неожиданности, но не стала отдергивать руку, а просто посмотрела на Коваля через плече. Она была несколько удивлена, увидев его, но небрежно предположила, что он скорее всего заходил на склад или в лаборатории. В любом случае, она хотела поговорить с ним еще утром, но сейчас отчего-то замешкалась и решила промолчать.
– Не стоит, Влад, – замедлив шаг, отвечала Нойманн на его предложение, – И мне, и Аркадию уже приходилось терять коллег. Мы переживем. К тому же времени на отдых просто нет. Нам придется разделить смены Александра, если мы надеемся изучить автонов прежде чем станет трудно дышать.
Подобная забота со стороны руководителя экспедиции не была чем-то удивительным. Коваль в принципе отличался от многих военных неестественной для людей его профессии чуткостью. Вероятно, именно это было его главным недостатком – он не умел отстраняться и принимать взвешенные решения. Для него было практически невозможно поставить интересы большинства, над интересами даже одного человека. В мирное время это было хорошо, но теперь, когда речь шла о выживании, подобное качество было губительно.
– Ты планируешь выпустить Лару с гауптвахты или я могу занять ее койку?
Не желаю обсуждать свое самочувствие, Сибилла попыталась сменить тему и заговорила о первом, что пришло в голову.

Эврам не был уверен,ч то ему сейчас полезно пить. Вернее, он полностью уверен в том, что не стоит этого делать с сотрясением мозга. Но все вокруг разливали водку из серо-зеленых бутылок, поднимали свои стопки и пили, не чокаясь. Поэтому Минц решил что хотя бы символически надо пригубить.
- Кто-то из вас знает христианские молитвы? - спросил он Честера и Айрин. - Я - иудей. Не уверен, что мои молитвы будут тут уместны. Наши ребята были христианами. Русские... не знаю, но вообще в России - православие. Тоже христианство.
Посмотрев на Мендельсона и то,как он лихо выпил рюмку одним махом, Эврам вздохнул, посмотрел на пустой прибор с фото американской станции, мысленно простился с погибшими там товарищами, после чего чуть-чуть отпил их своей стопки, поставив ее снова на стол. Вкус у русской водки оказался жестким, обжигающим. Минц нечасто пил неразбавленный льдом крепкий алкоголь. И последний раз это было очень давно. Поэтому, наверно, так остро и воспринял горечь напитка, который тут назвали марсовкой. И сами гнали, судя по разговорам.

Медблок

Айрин весь путь до Столовой, старалась поддерживать позитивный настрой. Она прекрасно понимала, что всех ожидает не слишком веселое мероприятие, но создавать видимость веселости для нее уже стало почти привычкой. Ни к чему были слезы и лишние нервы. Друзьям и без этого тяжело, а другим... им просто нет никакого дела до переживаний американки.
Она бодро шагала, что-то болтая по дороге и уже перед самими дверями, вдруг не выдержала и замолчала. Остановилась, сделала шаг вперед, пропуская Сунгурова и как будто прячась за его спиной. Сейчас ей хотелось просто закрыться кем-то, а потом сжаться в маленький комочек и поплакать на чьем-нибудь плече. Но исполнение подобного желания, было не позволительной роскошью.

Делая шаг через порог Столовой, Гриэн набрала в легкие побольше воздуха и даже на секунду закрыла глаза. Как будто прыгала с огромной высоты в темные бездны земного океана. Оказавшись наконец внутри, девушка почувствовала, что все присутствующие смотрят на нее. Даже не смотрят, а просто таки сверлят своим взглядом. Наверняка это было не так, но ощущение было ярким и очень реальным. О`Хара даже растерялась, собираясь с духом и наверняка с нервов выкинула бы какую-нибудь глупость, но тут к их "группке" подошел Аркадий и выразил соболезнования. Айрин наконец смогла выдохнуть и чуть расслабиться. Она с удовольствием приняла приглашение Мендельсона и вмести с другими проследовала к столу. Стараясь не встречаться ни с кем взглядом.

Оказавшись уже на своем месте и ощутив немую поддержку от своих друзей, Марго и Аркадия, американка наконец начала рассматривать тех, кто собрался за столом. Ей удалось заметить мужчину "из подземелья", с которым она познакомилась сегодня, общаясь с автоном. Но она упорно не могла вспомнить его имя. Он явно не проявлял агрессии. Ни тогда, ни сейчас. Затем ее взгляд скользнул по новому вошедшему и в нем девушка узнала Алексея с поста контроля. Айрин смотрела на него, пока он не сел рядом с Зайцевым. После чего, поймав вначале взгляд Сергея, ирландка кивнула ему и чуть улыбнулась, а затем снова перевела взгляд на Завьялова и тоже попыталась ему кивнуть. Хотя в ее взгляде он наверняка мог прочесть, что у девушки к нему явно какой-то разговор. В этот момент ее взгляд напоминал что-то среднее между обольстительницей и американским гангстером. О`Хара действительно считала, что ей просто необходимо высказать Алексу свое отношение. Позже, разумеется. Но молчать о его поступке, она точно не собирается.
Айрин снова перевела взгляд и заметила Паку. Он сидел рядом с темноволосой девушкой, которая озвучила свое негативное отношение к американцам ранее. Но не было похоже, что они "парочка". Насколько помнила Гриэн, эта девушка любила кататься на ругах Чингиза. Впрочем любовные "секретики" на русской базе, американке еще только предстояло разгадать.

Пока О`Хара переводила взгляд с одного русского на другого, уже не стесняясь их разглядывать, Аркадий что-то рассказывал. Но девушка уже слегка осмелев, почти не слушала его, занятая своими мыслями. В комнате повсюду прямо витала злоба, обида и скорбь. Но Айрин не стала проникаться атмосферой, ведь для нее поминки никогда не были ужасным событием. Печальным, грустным, обязательным, но не ужасным. В Америке она еще не была на поминках, а в Ирландии люди радовались за умершего который отправился к Богам. Они вспоминали о нем, пили, разговаривали и даже танцевали. Они не позволяли себе плакать, веря что слезы только огорчат покойника и не дадут ем спокойно заняться новыми "загробными" делами.

Через некоторое время в Столовую вошел Коваль и женщина-ученый, которую Айрин видела утром в душевых. Девушка даже слегка вздрогнула, снова увидев ее. И сразу села прямо, уставившись в свою тарелку. Точно также она делала, когда гостила у своей тети в Лондоне и та была недовольна.
Когда Коваль заговорил, американка наконец перестала пялиться в тарелку, а посмотрела на него. Мужчина говорил по-русски, поэтому Гриэн поняла лишь пару слов. Но Аркадий перевел речь начальника базы и даже позаботился о наличии алкоголя. Он дал пару указаний и совершил принятый у них поминальный обряд. Айрин не стала выделяться из толпы и навязывать свою философию русским, поэтому молча повторила все действия Мендельсона.
Вкус марсовки был уже знаком девушке и та лишь поморщилась, как-то автоматически посмотрев на Зайцева. А потом уже на Минца и Честера. Она не знала молитв, принятый в христианстве или католицизме. В ее памяти всплывали только заклинания Викканок, но не стоило их произносить во всеуслышанье.
- Я - Викканка, - шепотом сообщила она Эвраму, чтобы прояснить вопрос с религией раз и навсегда.

Нель без особого внимания прослушал речь Коваля, налил себе стопку марсовки. Необходимо было что-то сказать, но он не мог заставить себя рта открыть. Так же молча зачерпнул ложку риса, отправил себе в рот. Прожевав, вместе со всеми опрокинул стопку, вливая в себя порцию отравляющей радости. Послушал, как горячая волна прошла по его телу. Из задумчивости его вывели мягкие касания его колена. Нель знал эти ощущения, не было необходимости даже смотреть под стол.
- Макса, девочка ты моя! - вполголоса обратился к ней Пака, протягивая руки и сажая её на колени.
- Даже не знаю, чем тебя угостить. Колбаски ты уже поела, борщ и кутью ты не ешь. Аааа, вот что тебе подойдёт! - осматривая стол и поглаживая кошку, проговорил учёный. Стала Макса разумней или не разумней, он знал, что лакомство она также благодарно примет. Насадив на вилку, какой то, по всей видимости, мясной деликатес, он отломил кусочек и на раскрытой ладони протянул его питомцу.
Общение со своей любимицей чудесным образом разом сняло с него весь груз, все самокопания и мрачность ареографа.

Отредактировано Пака Нель (2015-12-15 06:41:55)

В столовую зашел Коваль, а следом Нойманн, а значит можно было считать, что официально их поминки начались. Коваль коротко сказал речь, предварительно попросив перевести её американцам, чем занялся Аркадий. Рита слушала речь начальника экспедиции вполуха, равно как и все другие окружающие разговоры.  Когда последовала "команда" встать, она послушно встала и постояв со всеми отдавая дань почтения погибшим, как будто бы безвольно села назад когда начальник дал такую команду. Молитв она никаких не знала, да и религиозностью никогда не отличалась.
- (Англ.) Если не знаете молитв, то просто вспомните что-то хорошее об ушедших про себя, - посоветовала она американцам, когда Минц поинтересовался у Честера и Айрин, сидящих рядом, об их познаниях в этой области.
Настроение было паршивое, что она даже подумывала выпить, но что-то ей подсказывало, что хотя бы один врач сегодня должен быть трезвым. Поэтому традиционную ложку кутьи она запивала, вместо предложенной водки, киселем. И не она одна, Чингиз, которому, как она помнила, религия запрещает пить, тоже пил кисель. А вот Мендельсон к огорчению Анисимовой выпил всю стопку залпом, явно позабыв об уговоре "немного выпить". За что, собственно, был награжден порицательным взглядом с её стороны. Мимо ног пробежала черная тень-Макса, которая судя по всему направлялась к Паке. И правда, через несколько секунд над столом мелькнула хитрая мордашка, явно высматривающая чем бы полакомиться.

Эврам отликнулся на предложение Мендельсона. Он посчитал, что это очень хорошая идея - вспомнить всех погибших поименно. И хоть он не понимал, что говорит Аркадий, но доверял ему. И был уверен, что тот говорит на русском правильные слова. И не так уж важно, какой веры были люди, ушедшие в мир иной. куда важнее, чтобы имелся хоть кто-то, кто их вспомнит и помянет. Когда Мендельсон начал снова читать свою русскую молитву (в которой Эврам угадал имя "Александр"), остановился и посмотрел на Минца, тот перечислил имена всех погибших членов американской экспедиции:
- Джек, Энтони, Элис, Ларри, Майкл, Джером, Мигель, Джон...
К горлу подкатил ком, и Минц прервался, пытаясь проглотить его. Но тут же продолжил список:
- Мейсон, Редрик, Ричард, Мартин, Шон, Гордон, Финнеас, Нора.

Сунгуров хлебал свой борщ, наблюдая а окружающими. Все чинно ели и пили. Все, как положено. Мендельсон выдал православную молитву, немало удивив Сунгурова. Если б не скорбный повод мероприятия, он бы рассмеялся тому, что из всей экспедиции только еврей знает христианскую молитву. Но проникся моментом. Эмоционально сильно прозвучало и перечисление имен погибших американцев, которых назвал Минц. А вот Мендельсон несколько обеспокоил Чингиза. Выглядел он нездоровым, а стопки в себя кидал лихо. Уловил Сунгуров и недовольный взгляд Анисимовой на Аркадия. Но тот, как будто, и не замечал укора, исходящего от главврача экспедиции. Если Мендельсон и дальше будет за себя так водку кидать, то придется его тормознуть, чтобы на станции не оказалось одним мертвецом больше.

Когда Анисимова напрямую заговорила с Аркадием, он уже не мог ее игнорировать. Вздохнув, он повернулся к ней и с просительными нотками ответил негромко:
- Маргарита Ивановна, душа моя, я не собираюсь напиваться. Но, как у нас принято говорить, Бог троицу любит. Давайте я еще одну и все. Договорились?
Две стопки марсовки, выпитые с небольшим перерывом, уже заиграли цветами четвертой планеты на лице Мендельсона. Он заметно разрумянился, кончик носа покраснел. С одной стороны стороны это говорило о том, что с кровообращением у Аркадия все в порядке, и расширение сосудов ему не должно повредить. Но вот резкие перепады давления были совсем ник чему, учитывая, что совсем недавно микробиолог вылеживался в медблоке и принял в организм кучу кардиологических препаратов довольно сильного действия. Но сейчас Аркадий физически чувствовал себя куда лучше, чем до этого. Алкоголь всегда дает человеку обманчивое улучшение общего состояния, отчего многие забывают о его коварстве. Мендельсон не забывал, но вообще непреодолимо хотел напиться. И в то же время был уверен, что сдержит себя, когда будет нужно, и позволил себе расслабиться только в начале застолья. Сознание чуть поплыло, погрузившись в теплую вязкую пену начального опьянения. Все же водка сделала горе легче, мягко трансформировала черную беспросветную тоску в грусть, в которой уже появились просветы добрых воспоминаний о Шуре.
- (анг) Знаете, когда я впервые познакомился с Шурой, то есть Александром, - проговорил он, обращаясь и к Маргарите, и к американцам, - он мне не понравился. Он и показал себя потом очень сложным человеком. Но это был такой интеллект... И такая глубокая душа... Словами не передать. Он был беспощаден к себе и к окружающим. Но делал такие открытия, что оно того стоило. Они стоили всего, потому что это были прорывы в науке, которые мы еще десятилетия будет разбирать и использовать в разных областях. А потом я узнал Шуру ближе, и понял, что он такое. Это был удивительный человек, хочу я вам сказать. Я его порой побаивался, но безмерно уважал. Может, даже любил, в каком-то смысле. Да чего там... я его очень любил... Он так остро чувствовал этот мир, что вынужден был от него постоянно защищаться. Поэтому казался суровым. Шура ведь был детдомовцем, вырос без родителей. И сам, без чьей-либо протекции, своим упорством и желанием смог получить блестящее образование, и стать одним из ведущих специалистов не только в нашей науке, но и в мировой. Он еще столько мог успеть... Боже мой, как же много он мог еще сделать... А эта марсианская тварь... Черт...
Аркадий разволновался и, шумно вздохнув, прихлопнул свой рот ладонью.
- Когда мы ее уже ликвидируем... Ей не место среди людей, - пробормотал он, поморщившись, взял блин с джемом и принялся его жевать, хмуро уставившись перед собой.